Close your eyes, look into the dream
Wins of change will winds of fortune bring
Fly away to a rainbow in the sky gold is at the end for each of us to find
There the road begins where another one will end
Here the four winds know who will break and who will bend
All to be the master of the wind

Manowar. Master of the Wind.

Сухие листья, хвоя и тоненькие веточки хрустели под ногами совсем еще молоденького эльфа. Прохладный ветерок шевелил кроны высоких деревьев, закрывавших темным шатром дневное светило. Слабые лучи солнца, что едва-едва пробивались через полунепроницаемую преграду, с трудом разрывали чарующий полумрак лесной глуши. Где-то в темных лабиринтах ветвей шебуршались надоедливые белки, а еще очень-очень далеко, откуда-то свысока, из мутно-серого неба доносился тоскливый крик перелетных птиц. Осень, пока еще осень. Зима еще не скоро серебряной змеей вползет за порог этих не самых приветливых земель и на время превратит их в почти, что безжизненную ослепительно-белую пустошь, окруженную стенами голых черных деревьев с растопыренными кривыми сучьями-пальцами.
Ему не нравилась зима. Не нравилась просто потому, что для клана это самое тяжелое время. Холод и голод каждый год уносили одну-две жизни минимум и не редко эти жизни едва успели начаться. Тяжело видеть, как умирают на руках у твоего отца-Хранителя те, кого ты знал. Еще тяжелее дается осознание того, что так правильно. Каждому свой срок, у каждого свой удел и свой рок. На то воля богов, что как видно покинули свой народ. Оставалось лишь надеяться, что близнецы проводят душу усопшего туда, где она подобно галле из сказки будет вечно юна и никогда более не познает горестей жизни. Только… только почему же так больно? Почему в душу его вонзаются ледяные пальцы тоски?
Зима еще не наступила, а смерти уже тянуться незримым саванном за их кланом. Всего неделю-две назад затерялась пара охотников, да так и не вернулась. Теперь вот погибла Аларин. Озорная девчушка шестнадцати лет с хитрющими зелеными глазенками и рыжей шевелюрой свернула себе шею, оступившись и навернувшись в овраг. Она всегда нравилась Ануриэлю. Он даже позволял ей плести ему косички и вплетать в них найденные около лагеря перья. А еще она всегда подшучивала над чересчур важным Энтаринэлем, когда он задирал младшего братца, да так, что первый сразу же ретировался. Он звал ее Лисенком, а она его, Ануриэля, Соловьем. Тихий стон невольно сорвался с губ вместе с белесым облачком пара, а на глазах опять стали наворачиваться слезы.
Не реви – не девчонка, - одернул сам себя Арринор, правда, особенного эффекта оно не возымело. Отчасти потому он то и ушел как можно дальше в лес. Ушел туда, где эту нелепую слабость никто не сможет увидеть. Не может же он распускать нюни на глазах у всего клана? Смерть друзей для тех, кто избрал свободу и изгнание вместо нищеты эльфинажа и людского бога – Создателя обыденная вещь. За девятнадцать лет-то можно было уже привыкнуть к сей истине.
Во всем виноваты шемлены, - юный эльф, обиженно шмыгнув носом, подхватил валявшийся в пожухшей траве камушек и, что было силы, зашвырнул его в белку, что если верить слуху назойливо или даже скорее истерично орала где-то справа, - Надоела, тварь пушистая. Конечно, это было не слишком-то правильно и за подобную выходку бы златовласый мог бы здорово выгрести от отца, но сейчас его это мало волновало. Резко вспыхнувшая злость и отупляющий гнев на время выключили его разум. Наверное, не позабудь бы молодой Арринор свой посох, то он бы с превеликим удовольствием пальнул в эту мелкую засранку кое-чем посерьезнее камушка, но посох остроухий успешно позабыл в лагере. И вообще, не самая лучшая идея шляться по лесу с одним кинжалом. Если ты не маг, разумеется.
А что проку с этой магии?! – в очередной раз спросил сам себя Ануриэль, а гнев его резко пошел на спад, уступая место новой волне отчаяния и тоски. Ему все врали, что сила – магическая сила – есть величайшая сила в мире. Какой толк от силы, если она не может спасти всех? Зачем она нужна тогда? Лечить не слишком-то запущенные болячки и болезни или убивать всех тех, кто посмеет угрожать благополучию клана?
По руке, от кончиков пальцев и вверх к локтю, пробежали щекочущие искорки таинственной силы. По коже побежали мурашки, а знакомое чувство восторга и неописуемой радости накрыли его с головой, топя в себе все горести и печали разом. Смог бы он променять эту силу на чью-то жизнь? Трудный вопрос, но ответ почти очевиден. Внутренний голос говорил златовласому: «Нет». Эгоистично? Быть может и так, но… зато разумно.
Пока мы помним – они живут в нас, в наших сердцах, - кажется, так говорил маленькому Ануриэлю кто-то из старших с десяток лет тому назад. Тогда зачем же изводить себя? Аларин, верно, захотела бы, чтобы ее приятель улыбался, и он улыбнулся против воли, чувствуя как с души, будто бы гора свалилась. В воспоминаниях заскользили строчки той, немного нескладной песни, что Лисенок подарила ему незадолго до своей нелепой смерти:

Когда бриз в небесах
Страх нагонит в облаках,
Ты, наконец, узреешь
То, что искал...
И за каждый день тоски,
Ты получишь, может быть,
Два, наполненных счастьем одним....

Закрывай глаза и погрузись в мечты...
Перемены
Ветры смогут принести...

Улетай путь к звёздам - в небеса.
Там за радугой
Находит каждый, что искал.
И в конце пути,
Мы не знаем, что нас ждёт.
Ветер скажет лишь одно:
Кто вознесётся, кто умрёт,
Чтобы стать хозяином судьбы....

Он тихо напевал эти заветные строки, шагая куда-то вглубь леса, однако, не забывая при том делать неглубокие зарубки на коре деревьев, дабы потом без особых проблем вернуться обратно. Возвращаться обратно пока не очень-то хотелось, а хватятся Ануриэля еще не скоро – ближе к закату только. Каждая пропетая строчка, наполняло эльфа каким-то трепетно-нежным теплом. Расставаться с этим волшебным чувством он был пока не в силах. Шум лагеря, голоса сородичей, родня – все подождет. Нельзя столь вероломно разрушать сию идиллию. Не хватало ей правда перестука дождя и далеких-далеких раскатов грома…

Отредактировано Anuriel Arrinor (2014-04-08 23:52:01)